Просьба критиковать. (После критикуи выложу продолжение)
Не юзить! 

:Кровавые сны:

«В каждом человеке есть зверь.
В каждом звере есть человек...»

:Вступление:

Безжалостный, холодный ветер с силой обрушился на лес, беспощадно склоняя к земле раскидистые дубки, старые сосны и суховатые ели. Ломкий снег песком разлетался по земле, усыпая ее белоснежным настилом, а солнце испуганно жалось за тучами. Изредка оно робко выглядывало, будто жмурясь. Воронье, примостившееся где-то на верхних ветвях частых деревьев, протестующее закаркало, испугавшись взвывшего раненым зверем сквозняк. Резкий, режущий, ветер мгновенно разогнал зверей по норам.
Но росомахе – ночному ужасу тунгусской тайги – непогода была не страшна; холод не пробивал толстый слой меха этого животного, а сбившаяся в колтуны шерсть не смерзалась, сбрасывая наросты инея. Голодный зверь, подняв голову, злобно зафырчал в такт карканью, одобряя осуждение столь неожиданно грянувших морозов.
Заслышав это фырканье, лес притих – его жители лишь глубже зарывались в свои норки. Росомаха на охоте – убийца. Жестокий и беспощадный зверь; он с точностью сейсмографа констатирует местонахождение желанной плоти, и без особого труда убивает своих жертв. Он спокойно нападает на все, что меньше, и даже на то, что превосходит его размерами. Несомненно, ему светит сытный ужин...
Хмуро принюхавшись, бурого оттенка росомаха с негромким скрежетом выпустил когти. Вздыбив шерсть, зверь придирчиво присматривался к полумраку меж деревьями: он чуял недоброе. Нерешительно потоптавшись, охотник, еще раз понюхав воздух, осмелел и бесстрашно пустился искать обед.
Хруст снега под лапами раздражал росомаху; он рассерженно поводил ухом. Оскалившись, охотник понял, что с таким тяжелым шагом охота обязательно провалится; прищурив глаза, понятливый зверь рывком вскочил на ближайшее дерево, вцепившись длинными когтями в кору дуба. Быстро-быстро перескакивая с ветки на ветку, росомаха остановился, и с удовлетворением пошевелил усами, радуясь мгновенной удаче:  не подозревая о присутствии своего злейшего врага, на соседнем дереве расположилась молодая белочка. Распушив шерстку, она поминутно ежилась от холода.
Охотник прижался к дереву, маскируясь; он не хотел, чтобы заветная дичь заметила его и сбежала. Мягко перекатывая бугры мышц под кожей, росомаха крадучись приближался к соседней ветке, аккуратно и тихо подбираясь к своему ужину.
И вдруг чуткие уши уловили недобрый звук – что-то тяжелое лавировало между деревьями, там, внизу. Зверь насторожился, принюхавшись. Тягучий запах табака и кожи достиг носа росомахи, и он угрожающе приподнял губу. Белка на соседнем дереве все еще беспечно чистила хвост.
Тяжелые шаги раздавались все ближе. Испугавшись, зверь медленно попятился по ветке ближе к стволу дерева; происходящее его совершенно не устраивало. Пятясь все быстрее и быстрее, осторожный охотник в итоге, оглядевшись, прижался к стволу дерева. Не самое лучшее убежище, конечно... Росомаха поджал хвост - ему отнюдь не хотелось из «ловца» превращаться в «зверя». Впрочем, не всегда наши желания сбываются...
Белочка, все еще беззаботно сидящая в той же позе, вдруг, выпустив из пасти пушистый хвост, испуганно насторожилась, подняв ушки. Заподозрив неладное, она было рванулась к спасительной верхушке сосны, однако – поздно; раздался оглушающий выстрел. Шерсть росомахи встала дыбом от страха, он резко вжался в кору дерева, лихорадочно заскреб лапами от страха, часто дышал, приоткрыв пасть.
Белка, не успев и пискнуть, бесшумно упала с ветки в сугроб. Росомаха лишь сильнее прижался к стенкам дупла, судорожно втягивая в себя воздух; сердце зверя бешено колотилось. В лесу стояла мрачная, гробовая тишина, будто бы выстрел кинжалом обрезал не только жизнь того грызуна, но и все звуки в придачу.
Там, под соснами, опять захрустел снег. Шаги раздавались внизу, совсем рядом; под деревом стоял немолодой, потрепанного вида мужчина, из обыденной внешности которого выделялось лишь массивное кольцо с рубином – оно, что еще более странно, висело на цепочке, на шее, вероятно, чтоб кто-нибудь не сдер с пальца. Старый браконьер с ленцой оперся о сосну, равнодушно поглядывая на мертвую белку. Подняв трупик несчастной, мужик с нескрываемым презрением осмотрел свой трофей.
-  Рванье… Только на кисточки и годится. – Хрипло выдохнул он, разочарованно перебирая грязными пальцами белкину шерстку на хвосте. Побурчав, мужчина небрежно бросил белочку на снег, и, почесывая щетину, ушел куда-то к опушке леса. Белка-то сносная, можно было б сбыть кому-нить на руки, но дома жена опять будет доставать «опять дрянь какая-то…», «пьешь вечно, даже нормальную дичь принести не можешь…» и так далее. Лучше подбить что-то более ценное.   
Росомаха еще полчаса испуганно жался в дупле, а потом, убедившись, что опасный человек ушел, аккуратно спрыгнул на землю, оглядевшись. Обнюхав белку и злобно фыркнув напоследок, охотник, не задерживаясь в этом месте ни единой секунды более, убежал в противоположную опушке сторону. Он даже не оглянулся на валяющуюся на земле желанную добычу – жизнь стоит чуть больше, чем провонявшая порохом костлявая белка.
Минут десять спустя в густом кустарнике под деревьями заскрежетали тяжелые шаги. Тихо бормоча какие-то ругательства нецензурного происхождения, тот самый мужчина вперевалку шел обратно, глубоко проваливаясь в сугробы при ходьбе – он все-таки решил, что и беличьи кисти в наше время можно продать за нормальные деньги. Нагнувшись, мужик подобрал подмерзшую белку и  швырнул ее в пустой ягдташ, висящий под боком на потрепанном кожаной ленте. Разгибаясь, браконьер неожиданно резко прищурил глаза – на грязновато-белом снегу виднелись свежие, глубокие следы широких лап.
Мужчина улыбнулся.
В этот день ему светят не только некачественные кисточки...